Сайт Владимира Овчинникова

Рассказывает Людмила Евгеньевна Виноградова, родившаяся в Боровске в 1933 году:
В моей родословной есть две ветви - Глухарёвы и Виноградовы. По линии Глухарёвых репрессированы два родных брата моей бабушки Александры Лазаревны – Иван Лазаревич и Григорий Лазаревич.
Младший из них, Иван Лазаревич (1887 – 1937), родом из деревни Павлово, был военным (окончил кадетское училище), раскулачен в 1930-м году и выслан в Северный Край на 3 года. В 37-м году вновь арестован, осуждён «тройкой» на 10 лет лагерей. На этапе в Магадан умер в вагоне.
Григорий Лазаревич, с 1879 года, был предпринимателем, владел имением в Колодезях, у него был дом Боровске. Арестовывался, как и Иван Лазаревич, дважды: в 1930-м году (был сослан на 3 года на Соловки) и в 1937-м по обвинению в троцкизме, был осуждён на 10 лет и из лагеря уже не вернулся.
Оба брата были лишены избирательных прав. Лишенкой была и их сестра Олимпиада Лазаревна (1886 – 1978). Была она купеческой дочерью, служила старостой в старообрядческой церкви. Её лишили права голоса за то, что, когда закрыли церковь, её отец Лазарь Арксентьевич у себя дома открыл молельный дом, но пришли комсомольцы отбирать иконы, стали бросать их в костёр, а Олимпиада Лазаревна не отдавала, буквально вытаскивала из костра, разведённого во дворе.
Моя бабушка Александра Лазаревна первым браком была за Виноградовым Николаем Андреевичем, а вторым – за главврачём Боровской больницы Рудаковым Владимиром Николаевичем. До революции он служил главврачём 43-й пехотной дивизии. От первого брака в 1910-м году родился мой будущий отец Евгений Николаевич Виноградов. Он женился на Елене Ивановне, урождённой Белашенко. Отец из-за повреждения в детстве руки имел освобождение от призыва в армию. Работал бухгалтером Боровского банка.
Всё, о чем я рассказывала выше, конечно, я узнавала позднее от старших, когда была уже в сознательном возрасте. А вот немецкую оккупацию видела своими глазами. Мне было уже 7 лет, и отдельные эпизоды запомнились на всю жизнь.
Перед приходом немцев отец был записан в истребительный батальон, но батальон практически не успел ничего сделать. На эвакуацию из города полагалось получить в райкоме разрешение. Но из райкома все сбежали. Пришлось моим родителям самим искать выход из ситуации. На персональной лошади, которая была закреплена за отцом по его службе в Банке, добрались мы до деревни Аграфенино. С нами ещё была Софья Исааковна Пупко, сестра дедушкиного друга, с которым они вместе учились в Санкт-Петербургской военно-медицинской академии. Прибыли в Аграфенино, а на другой день утром вошли немцы, на три дня раньше, чем в Боровск. Отец успел спрятать в навоз свою винтовку и партбилет Софьи Исааковны. Помню, как немцы собрали жителей и нас в избу, закрыли двери и окна, обложили соломой и подожгли. Сами сели на машины и поехали в направлении Боровска. Мы сгорели бы заживо, но хозяева дома, успевшие спрятаться в погребище, успели погасить солому, и мы были спасены.
Мы должны были вернуться в наш дом на Молчановке, 16. (когда-то в этом доме снимал жильё Циолковский, теперь на этом месте построено здание археологической экспедиции). В доме была большая квартира Рудакова. Немцы заняли часть её под помещение для штабных шоферов, а нас переселили в другую часть. В первые же дни немцы собрали всех жителей улицы и сказали, что надо выбрать старшего, то есть старосту. Отца и выбрали как единственно подходившего по возрасту и по грамотности. В комендатуре ему выдали удостоверение. Что отец делал как староста, не знаю. Единственно помню, что он составлял список на получение жителями муки, по два килограмма на каждого.
Помню некоторые эпизоды оккупации. В немецком штабе был финн. Однажды он, пьяный, поставил маму, отца и меня к стенке с намерением расстрелять. Бабушка в это время мыла посуду, увидела происходящее и обратилась за помощью к немцам-шоферам, и те не дали финну это исполнить, шофера к нам хорошо относились. Отца спасло то, что показал документ, что он староста. Помню, немцы распространяли листовку с портретом Гитлера. Солдаты, показывая на портрет, мимикой давали понять, что Гитлер плохой, но рассказывать об этом нельзя. Говорили солдаты, как им тяжело досталось под Юхновом. Помню, Софья Исааковна обязана была носить жёлтую повязку на руке с надписью «JUDE». Помню, как врач-чех говорил, что немцы перед уходом готовятся взрывать что-то, и надо быть осторожнее и покинуть город..